Нет-нет,
она не помнит обо мне.
Мы безнадежно далеки,
как две распятые руки -
ни потереть, ни хлопнуть, ни зашторить свет.
Нет-нет,
и я не думаю о ней.
Бывает только по ночам,
когда коснется плед плеча
и как-то слишком громко капает вода.
Да-да,
ну как не пожалеть себя?
И я шепчу себе: "Мой друг,
ты сам просил убавить звук
и получил в награду эту тишину.
Ну-ну,
теперь давай, беги, беги
по детским улочкам кривым,
опять, конечно, пьяный в дым,
и где же, Господи, спаси, благая весть?"
Есть, есть,
немножко денег и любви
на банку пива у метро,
на это бывшее ребро,
что фигурирует как мать моих детей.
Ей, ей,
все ей одной, и так, и сяк.
И сотрясения основ,
и килограммы слез и слов,
и что же, Боже, снова слышу я в ответ?
Нет-нет. Нет-нет. Нет-нет.
